ЯХНИН З.Я.

Суриков в Красноярске

И снова вечер. Снова дождик.

В дому не зажжены огни.

В сибирском городе художник

Среди родни.

Сочувственно вздыхает мама

И ничего не говорит.

Как будто крест, чернеет рама.

Тряпицей холст накрыт.

Евангелие под креслом.

На подлокотнике — рука.

Мир кажется пустым и пресным.

Тоска.

Он вспомнил: лик жены бескровен,

Болезнью щеки сожжены.

А кто виновен, кто виновен,

Что нет жены?

Не дал ей ни тепла, ни ласки.

Лишь кисть холодная в руке.

И только краски, краски, краски…

А взять бы красные салазки —

И на гору к Москве-реке.

Он думает: «А что в столицах?

О чем там спорят и шумят?

Ах, те же страсти, те же лица.

Ждут похвалы или наград».

Зипун овчинный не снимая,

Вошел старик навеселе,

Какой-то родственник — седьмая

Вода на киселе.

Он говорит: «Попил бы водки...

И полегчат... Такая жисть...

А что?.. На Стешке на молодке

Возьми, Василий, да женись...

Гляди-ка, краля-недотрога...

Глазищи хуже вражьих стрел...»

Художник, нет, уже не строго

На старикашку посмотрел.

Зажег свечу. Как будто внове

Увидел сильный точный цвет

И форму.

Вздыбленные брови

И глаз неистребимый цвет.

Таким, как есть, без реквизита,

В овчинном драном зипунке

Его потом изобразит он

Для нас в том "Снежном городке".