ПЕТРОВ Б.М.

 

Формула белого гриба

 

Дождь заворчал сильнее. По всему редкому березнику вокруг меня ветви, листочки, травины и крылья папоротников зашевелились, запрыгали. Капли дружно принялись тюкать сверху, листья вздрагивали, и казалось, то здесь, то там с ветки вспорхнула птичка, а вон другая — весь лес, стал живьм. Еще издали я заметил на опушке березовой гривы семью каких-то грибов. Непонятно было не подосиновики (шляпы явно светлее), но вроде и не подберезовики. Свернул, чтобы глянуть ближе... Нет, не подберезовики — вон какая мощная и гладкая, атласная ножка. Будто у... Мама родная, но ведь это на самом деле — белые!

Почему-то сразу, заспешил, засуетился, задышал, будто запыхался на бегу Бе-лые-е! Батюшки-светы, вот уж не ожидал, что здесь белые, слыхом не слыхал и не рассчитывал вовсе. Красавцы-то какие!.. Нет, давай сначала полюбуемся, не торопись, никуда они теперь не денутся... Успокоив дыхание и стараясь действовать медленнее, я поставил ведро, опустился на колени, осторожно прикоснулся к тугой, влажной и прохладной шляпке. Чего стоило мое ведро, когда вокруг было столько Драгоценных боровиков! Я старался продлить удовольствие, выбирал в семье самые красивые, самые крепкие грибы-картинки. А их вокруг столько... Чуть поодаль от первой расположилась еще семья. Какая семья — целый грибной народ! И еще, еще, белые, белые... Про дождь я совершенно забыл.

А Игорь сидит в душной машине. И поделом ему! Вернусь с таким богатством — может, поймет, что значит грибная охота. А то, смотри-ка, график вычислил, формулу белого гриба составил! Нет, брат, шалишь. Недаром говорят: без счастья по грибы не ходи.

С этим Игорем мы были довольно поверхностно знакомы по работе, и однажды он случайно напросился со мной в лес за грибами. Мой «Запорожец» по привычке вздумал капризничать, а Игорь предложил махнуть на своем «Жигуле», куда душе угодно. Автомобиль его действительно был в прекрасном состоянии, не моему чета. Сам Игорь – молодой инженер-конструктор, обладатель абсолютной четкости мышления и железной целеустремленности. Все у него в жизни разложено на составные части и определено по соответствующим. клеточкам. Люди грызут морковку, а он — потребляет каротин. Все ходят пешком, а он — восполняет недостаток двигательной активности, должен ежедневно делать десять тысяч шагов. Впрочем, шут с ним, коли можно сгонять «куда угодно»; я, разумеется, выбрал место подальше.

Первый раз он съездил со мной впустую, а я набрал отличных боровиков. Откровенно говоря, повезло. Я ведь сказал: на разведку ездили, лишь бы подальше. Неделю об Игоре не было слуху. Вдруг звонит: «Когда поедем?» Я ответил, что сейчас в лесу нечего делать — сухо. А вот, мол, пойдут дожди... Поближе к осени. И забыл о нашем разговоре. Через какое-то время снова звонок:

  Роман Петрович, вчера началась осень.

  Ну! Что ты говоришь...

-—По радио объявили: среднесуточная температура впервые была ниже плюс десять градусов. А это считается контрольной точкой.

Допустим.

А бюро прогнозов обещает осадки.

Почему бы, собственно, и не съездить? Я не стал возражать. По дороге он изложил свою систему. Оказывается, все это время он целеустремленно готовился.

Во-первых, я решил, что по всем видам мне сразу не сориентироваться, и для начала остановился на белом грибе.

Вон даже как. И в каком именно смысле?

— Взял в библиотеке всю литературу по данному виду, сделал выписки, составил для памяти карточки, чтобы можно было брать с собой — вот можешь взглянуть. «Чаще всего встречается»: рядом с березой, дубом, елью, сосной и грабом. Дуба и граба у нас нет — исключаем. «Местообитание»: определяется по спутникам, как-то: черника, белоус, вереск, майник, также красные мухоморы и муравейники, чаще к северу от дерева. Пришлось, между прочим, искать эти майники и верески в гербариях и определителях, зато теперь у меня есть рисунки — вот посмотри. «Оптимальная температура и влажность почвы»: 15,3 — 16,3 градуса и 40 — 58 процентов. «Лучшее время сбора» — на рассвете, величавая тишина утра.

—Хм, решил задачу белого гриба, как на уроке алгебры.

—Позвольте, милостивый государь, не согласиться: это не алгебра. У меня, например, есть графа «народные мудрости». Как это там?.. Ага, вот: "Гриб-боровик всем грибам полковник" или "Чтоб грибков набрать надо раньше вставать". А ты сегодня чуть не проспал.

Ну что ты с ним будешь делать!

Я бродил по старым лесным дорогам, выбирал сосновую молодель, обходил частые осинничики. В одном месте повезло — открыл пласт груздей. Попадались подосиновики в красных беретах, неказистые валуи, положил в корзину несколько подберезовиков. А вот, пожалуйста, еще груздяной слой. Эко, белые беляночки столбовые вы дворяночки, больно любите гуляночки… (Привязались же Игоревы «народные мудрости»!) А ну-ка, пожалуйте в кузов. Дома мы вас вымочим да в засол. А это, полюбуй­тесь, — краснорожи мухоморы, всё разбойники и воры... Хм, по его формуле выходит, что где-то рядом можно встретить и боровичок. Так я бродил себе полегоньку, клал в корзину то подберезовичек, то груздь. Стихи еще вспомнились:

Осинник желтый бьет тревогу,

А красных мухоморов ряд,

Как карлы сказочные спят...

Все заметнее попадались на глаза приметы нового времени: первые нити блестящей паутины в воздухе, первые желтые пряди на березах и ватные шапки вместо розовых султанов на кипрее… Да, лето сдает. Леса притихли. А на рассвете трубили журавли в тумане.

В одном месте в старом коровьем следу стояла после дождя вода, холодная и прозрачная. Я лег на землю и стал пить. Еще не поднялся, как на поляну скорым, каким-то уж больно не грибным шагом вышел мой Игорь. Оказавшись на опушке, он неожиданно остановился, словно уткнулся. В руках держал пластмассовую корзину и палочку с рогатулей, палка была как у заправского специалиста по груздям, но держал он ее не как грибники, посошком, а наперевес в той же руке, что и корзину. Вот он окинул полянку взглядом, мельком вскинулся на солнце и решительно стал пересекать пространство, минуя молодой осинник. Подойдя к цели — группе берез, что стояли на краю поляны, резко сменил направление и, словно челноком, принялся строчить ровные полукружия около их комлей.

Торопыга. Ничего он так не найдет. Я помню, когда начинал ездить по грибы, тоже думал: чем больше успеешь, обшарить, тем вернее удача. А возвращался с пустой корзиной. Потому что, когда ходишь в лесу быстро, все в глазах мелькает. А грибная охота требует раздумчивости. Десять человек пробегут, скользя взглядом, а за ними бредет старушонка, еле ногами перешаркивает — ан, глядишь, наклоняется и спокойно подбирает не замеченные торопыгами подберезовики и подосиновики. После городского темпа не вдруг настроишься, на тихоходную грибную скорость, но как раз от этого все зависит.

—Игорь! — окликнул я. От неожиданности он дернулся, сбившись с заданного ритма, оглянулся. Увидев, заулыбался. — Что же ты так торопишься? С корзиной надо шажком брести, а ты носишься, как метеор.

Да я еле передвигаюсь! До работы на троллейбусе двадцать минут, а пешком успеваю за семнадцать — вот что такое скорость! Как же еще медленнее? Я не умею, у меня такой передачи нет.

Вот и останешься с носом.

Ничего, ничего! — элегантной улыбочкой ответил он (так и выговаривая твердое «г», как пишется, — на «ого-его»). — Это мы еще будем посмотреть, кто больше наберет. Подведение итогов — в конце конкурса.

Чудила! И не собираюсь с тобой соревноваться — ты второй раз в лесу.

Леди и джентльмены, не расточайте снисходительности! Результаты поиска мы еще будем иметь посмотреть.

А ну тебя!

          Я только махнул рукой и отправился своим путем, решив осмотреть район по другую сторону просеки на которой мы оставили машину.

Когда собрались домой, Игорь водрузил рядом с моей корзиной (она очень живописно смотрелась горкой многоцветных и разных по форме шляпок-ножек) свою дачную кошелку и с пластмассовой улыбкой иллюзиониста отбросил покрывало. Я с усмешечкой глянул и… Вот так на: лежали на дне два настоящих белых гриба. Вернее, один настоящий, а второй явно червивый. Но мне-то они сегодня вообще не попадались! Очень странно.

—А почему никаких других нет? — попытался я скрыть неожиданное удивление. — Лисички — какая прелесть в маринаде! Или осиновики...

— Леди и джентльмены, я уже имел сказать, что за один раз и не собирался осваивать всего многообразия грибной флоры, — со своей невозмутимой улыбкой парировал он мои нападки. — Подобная задача на данный выезд не ставилась. Я прибросил наперед ориентировочный график: сегодня два боровика, в следующий раз четыре, затем...

—Восемь?

—Нет, десять. Считаю данную прогрессию реальной задачей. Кстати, полная корзина — приблизительно тринадцать штук.

—Вон даже как — график, ха-ха-ха! Ну, хорошо, ты сегодня грузди-то хоть видел? Понюхай, какой запах,— полцарства можно отдать за один аромат! А уж маслята ты должен должен знать и без своей картотеки.

  Маслята?.. Я, кажется, знаю. — Мне показалось, что даже слегка удивился. — Но почему-то не попадались.

  Не может такого быть! Постой, а цветы тебе какие-нибудь встречались?

Он пожал плечами.

—При чем здесь цветы? Цветы бывают летом.

Я хотел воскликнуть: какая же осень, погляди вокруг! И тут вдруг понял, что он вообще ничего весь день не видел, кроме запрограммированных элементов, входивших в формулу белого гриба. Мне стало как-то муторно.

—Слушай, а можно на современном уровне техники создать электронную трубку, или что там, микросхему какую-нибудь, — чтобы изображала пение... ну, к примеру жаворонка?

Он не ожидал такого вопроса.

—М-м... Я думаю, во всяком случае, это лишь вопрос времени.

  Значит, можно.

   Создадим.

— А зачем?

— Как прикажете понимать?

—Да вот так! Эдакие физики-химики-джентльмены вроде тебя и погубят когда-нибудь леса, птиц и цветы. Зачем они вам?

Он стрельнул в меня острым взглядом сквозь застывшую улыбку иллюзиониста. «Этот робот еще может оскорбляться!» — подумал я.

Да, он начал злить меня своими формулами, графиками и элегантными улыбками. (А может, и злополучными боровиками? Я-то ни одного не нашел...) Вот же навязался чудик на мою шею. Каких только невероятных грибников не встретишь нынче в лесах! Главным, образом, механизированные, на легковых колесах. Пестроцветными стадами гоняют по дорогам, останавливаются все в одних и тех же удобных местах и ходят друг за другом вслед. У них главный расчет на количество накрученных километров: сбор «машинных» грибов прямо пропорционален оборотам колеса их «Жигулей». Такой еще появился тип — автолюбитель природы. Но разве в колесах счастье!

Нет, безногое, племя,

Фарт — ногами добудь!

Как это там дальше?...- «Паразиты пространства, алкоголики верст». Нет, я тоже, конечно, езжу, но ведь не по лесу — только до места! На моем «броневике» особенно-то не разгуляешься...

А что касается белых, то надо пояснить, что в наших сибирских краях они родятся не каждый год. В этом деле столько всяких чудес! Как-то раз подъезжаем к деревушке (хотели купить молока) — нагоняем у околицы двух женщин с ведрами. Есть примета: коли с полными — быть удаче. Я притормозил, заглянул и... чуть не лишился, как говорят, дара речи. Ведра были полны боровиками. Стоп, машина!

Где же вы их набрали?!

А вон... — Женщина равнодушно махнула рукой куда-то себе за спину. — По старому зимнику.

Мы пали в седла (то есть дружно захлопали дверками машины) и поскакали. Вот зимник, сворачиваем на обочину, шумно вываливаемся из машины, и — первый боровик тут же и стоит рядом со старой неезженной колеей. Сколько их там было!

Ну, чего, скажите, в нем особенного, чем привлекает, радует глаз и восхищает? Не могу объяснить. От каждого другого, от любого гриба белый чем-нибудь отличается, какой-то пусть малостью, но обязательно в лучшую сторону. А в целом не с чем его сравнить.

Ножка... Нет ни у какого другого гриба такой ножки! Тугой, основательной, уверенной, в молодости как бы вздутой в форме груши, в зрелом возрасте стройной и гладкой, как мраморная колонна, какого-то легкого благородно-кремового цвета, напоминающего старую слоновую кость. Не то что хилая, в грязных пестринах ножка подберезовика или страшно синеющий от каждого прикосновения столбик подосиновика.

А шляпа! светло-коричневая, не липко-слюнявая, а тонкого прохладного бархата, подбористая, крепкая с виду шляпка-скорлупка. Недаром, если только требуется где изобразить гриб вообще — на украшении, скатерти, на обложке — художники обязательно рисуют именно белый гриб. Самый красивый.

Мясо у него плотное и белое, трубчатый слой — не грязный, набрякший, а упругий, светлый, оливковый и довольно тонкий. Запахом, правда, свежий боровик никого не перебивает, с груздем ему в лесу не сравниться. Но если его высушить и спрятать на зиму, и где-нибудь под Новый год извлечь... О! Ни один гриб в сушеном виде не обладает таким запахом, таким сильным и чистым грибным духом! Недаром именно сушеные белые грибы и считаются самыми драгоценными.

И вот этот легендарный, ни с чем не сравнимый гриб-боровик стоит перед нами на обочине заброшенного зимника, обещая неожиданное счастье, в которое боязно поверить. То был разреженный березовый лес с сосновыми куртинами, заросший понизу папоротником и негустой дубравной разнотравью. Сверху грибы видно плохо, редкий разглядишь; приходилось палкой травы разводить, и тогда глазу открывались волшебные картины! Боровики сидели тесными молчаливыми семьями, тут же и крепенькая молодежь, и взрослые красавцы, и пожилые — шляпы набекрень. Увидишь, и сердце забьется.

Это случилось 15 августа. Помню, на следующее лето мы только и ждали это пятнадцатое число, предвкушая новую встречу с грибной сказкой. И каково же было разочарование, когда оказалось, что лес на пригорке у зимника пуст, пустыннен, будто никогда никаких белых тут не было, словно они во сне нам привиделись. На второе лето повторилось — нет никаких грибов на верном месте! На третье... А ведь известно, что грибница, то есть сама подземная суть гриба, живет на одном месте годами, растет, развивается и, когда приходит срок, плодоносит, выталкивая на белый свет те самые «зонтики», которые мы только и считаем грибами, потому что их можно собрать и зажарить или засолить. То есть грибница на этом месте так и продолжает жить в таинственном сумраке лесной подстилки. Только боровиков на свет не производит. Почему?.. Много всяких грибных чудес на свете. А Игорь хочет их по формуле вычислять.

Кстати, мне как-то попалась заметка старого грибозная Дмитрия Павловича Зуева, в ней была такая фраза: «Собирать белые — это лесная сказка, а класть в корзину маслята — проза грибника». Очень верно он сказал. Но почему он так сравнил? Чем поэзия отличается от прозы? Вообще, что такое поэзия, за что ее превозносят?.. Наверное, ни один поэт четко и просто не объяснит. Вот за это самое, трудно объяснимое, и любят особенно белый гриб. Я так думаю... А он — хочет это самое постичь формулами…

И вот сегодняшний дождь в березовом лесу... Об этой поездке я начал мечтать еще в конце весны — но совсем не о грибной. Когда ночи принимаются темнеть, к середине августа, оживляется клев хариуса. Из таежных ручьев скатываются в реки крупные рыбины, все лето жировавшие в ключах и по омуткам, к которым не пробраться через заросли. Вот об этом хариусе-крупняке я и мечтал. Заранее приготовил удочки, мушки, таежное оборудование, все чаще представлял будущие картины, как упругий хариус вертыхается на тугой лесе в быстрых струях...

Игорь снова предложил свой автомобиль, лишь бы я взял его с собою. Он намеревался искать грибы, пока я буду бродить с удочкой по берегам. Ехать надо было далеко, мой «броневик» в полном соответствии со своим вздорным характером опять зауросил в самый последний момент... Я согласился.

Да только погода на сей раз рассудила по-своему. Как говорится, человек предполагает, а небо располагает. Мы отправились среди ночи и перед рассветом были на месте. Еще и вздремнули прямо в машине, скрючившись, кто как сумел. И вдруг — ровный, размеренный ропот капель по железной крыше. Ну какая рыбалка в такое ненастье!.. Сидели в «Жигуле» и надеялись: может, пройдет? Нет, видать, надолго. Стекла плачут снаружи, толсто запотели изнутри. В салоне душно и дремно. Вокруг мокрые березы покорно свесили длинные пряди, с них капают тяжелые капли. На горах за речкой лежит влажная сизая дымка, белые парные лохмы туманов стекают по распадкам вниз, торы курятся. Во всем: мире и сырость, и мокредь, и нависшая морось... Я незаметно задремал.

Проснулся часа через два. Дождь все барабанил по крыше так же ровно и усыпляюще. Вылезать наружу не хотелось. А главное, бесполезно: теперь вода в реке замутилась от дождевых ручьев, начнет прибывать — клев на два-три дня вовсе прекратится. И что же делать? А что теперь делать — сиди у моря и жди погоды. Прекратится дождь и можно будет отправляться восвояси.

Я все-таки выбрался на вольный воздух. Что бы такое предпринять?.. Взять и назло погоде разжечь костер. Трудновато, конечно, зато хоть напьемся горячего чаю.

  Костер?.. — Игорь удивлен. — Разве под дождем разведешь?

Попробуем. — Уловив в его тоне глубокое убеждение, что огня сейчас не добыть и пытаться нечего, я решил доказать: что нам дождь, настоящим таежникам!... Для начала нужна береста. Вон в стороне лежит ствол березы. Направляюсь к нему, делаю десяток шагов и... останавливаюсь, пораженный: грибы! Целый выводок, нет — целое стадо их окружило поваленную березу. На  гнутых тонких ножках мокрые коричневые шляпки — подберезовики. Шляпки поменьше, побольше, совсем большие. Но сколько их тут скопилось! Не сходя с места, я озираюсь по сторонам. И дальше, в траве за валежинами, везде выглядывают грибы. Стоя, где они меня застали, лишь обводя глазами пространство вокруг, я насчитал двадцать семь коричевых шляпок! Честное слово, в жизни не видел такого скопления подберезовиков. Ну, случается, маслята высыпят дружно или опенки соберутся в кучу. Но такого густого подберезовика! Нет, не приходилось. И местность вокруг далеко не самая подходящая для грибного изобилия: березовые гривы основательно выстрижены скотом, травы спутаны клоками, всюду попадаются плотно натоптанные коровьи тропы с оголенным узлами корней и лужицами воды, настоявшейся в выбоинах. И вдруг на этой, отнюдь не сказочной, утолоченной земле возникла такая необеримая сила грибов! Разве можно было предположить?

Не трогая их, не нарушая картины и настроения, я надрал бересты и развел костер. Игорь даже чай пить из машины не вылез. Про, грибы я ему пока не говорил. Прихлебывая из горячей кружки, стоял, слегка оперевшись боком на дверцу «Жигуля», и все думал: что же теперь делать с этими подберезовиками? Коли собирать по-настоящему, сразу вымокнешь, даже если дождь перестанет. Насквозь промокнешь через пяток минут хождения по такому лесу. Я представил себя в мокрой и холодной одежде, прилипшей к телу. М-да, конечно, можно попробовать как-то натянуть сверху полиэтиленовую пленку, поднять голенища высоких рыбацких сапог, надвинуть козырек, чтобы уберечь очки. Только вряд ли это спасет, и пленку скоренько издерешь по кустам. А!.. Пусть мочит! Подумаешь, дождик. Даже интересно побродить — дождь в березовом лесу. И я стал собираться.

—- Куда это вы, Роман Петрович?— удивился Игорь.

Ты как хочешь, а я пойду погуляю.

Погуляете? — протянул он изумленно и едва не развеселился. — Нет уж, я лучше буду мучиться под крышей.

Над самыми зелеными вершинами берез нависло серое лохматое небо, воздух напитан влагой, наполовину из невесомой мороси и теплых испарений. Рядом с блестящей мокрой машиной стоит невысокая сосенка, каждая ее зеленая хвоина унизана каплями — на одном мохнатом деревце скопился целый дождик, если только дотронуться до ствола. Пахнет мокрой землей и прелым сеном. Кругом слышится вкрадчивый шорох капели.

Еще издали я заметил на опушке березовой гривы семью каких-то грибов с более светлыми и крупными шляпами, чем у подосиновиков. Издали не мог рассмотреть — свернул поближе... Бе-лы-е! Мама родная, целое богатство, золотые россыпи! Даже драгоценные воспоминания о давней встрече с боровиками на горке у зимника померкли при виде этого невероятного изобилия...

Я собирался на рыбалку, но все сорвалось из-за нудного непробудного ненастья. И разве бы когда удумал специально отправиться в подобную пору за грибами, тем более, в надежде на столь редкие у нас белые? А удача — вот она, нежданная, непредвиденная. И ведь я мог просидеть ее в душной машине и пропустить, совсем не узнать! Какое же ты случайное, наше охотничье счастье, какое непредсказуемое...

Когда я вернулся к машине, Игорь молча и медленно вытаращил глаза на мое ведро, потом на меня, еще помолчал. И, полный совершенно искренней растерянности, спросил:

А как же я?..

А что? — бодро начал я в ответ. — Давай так: график твой подработаем, внесем соответствующие коррективы в формулы. Скажем, коэффициент удачи, а?

Но он не хотел шутить, в его глазах светилась настоящая, по-детски беззащитная человеческая печаль, мне даже стало немного не по себе.

—Ну что ты уставился, что! — воскликнул я. — Чем я могу тебе помочь, если сам не ведаю, что случится в следующий раз? Такое наше дело — охота...